Драконьеры. Часть II. Путь в Бездну - Дарий Дюже

…став полупрозрачным, сердце медленно погружалось в грудь драконьера, излучая слабый розоватый свет в такт сердцебиению. Не обращая никакого внимания ни на куртку, ни на кожаную рубаху – для магии жизни не существует преград.

Я стоял над братом и сестрой, пошатываясь от усталости, огонь из пореза уже не тёк, но рука болела. Утро только началось, а сил уже никаких нет…

Дождавшись первого глубокого вздоха, первого стона перерождённого человека, я отошёл, плюхнувшись на землю рядом с Трофеем. Пёс преданно заглянул в глаза, но я слегка шлёпнул его по затылку: почему не помог справиться с бешеной кошкой?

– Хотел бы я разделять твою веру в меня… – тихо проговорил я, и вновь протянул руку: Трофей совсем не обиделся на подзатыльник и с готовностью подставил уши, мол, чеши. Наглец. – Хотел бы я знать, что натворил…

– Лунь…

Обернувшись на голос, слабо махнул рукой – присаживайтесь: за спиной стояли Тота и Томет. Кажется, Трофей заслужил ещё один подзатыльник.

– Мы всё видели, – тихо произнесла девушка, усевшись рядом. У неё почему-то был очень виноватый взгляд. А её братец, вообще, был красным и пристыженным, и избегал встретиться со мной взглядом.

– Вы видели, как на меня напал драконьер… – пришло внезапное понимание, – и не вмешались.

Сил смеяться не было, я просто откинулся на спину, глядя в низкие тучи. В нескольких мерах от меня, живой кристалл, слеза дракона-предателя меняла тело человека, возвращая к человечности. Вмешайся эти двое вовремя, всё сложилось бы иначе. Драконьер не был бы ранен, Светана не пыталась бы убить меня, обезумев от горя, и я не стал бы распоряжаться бесценным сокровищем по своему усмотрению. Если бы эти двое… Я ощутил внезапное отвращение к этим людям, да что там к людям! – ко всему человечеству без разбора.

– Ты ранен… холодные пальцы прикоснулись к руке, но преодолев себя, не стал отдёргиваться. Пусть смотрит. – Кто ты, Лунь? – последовал тихий вопрос. Рана на запястье уже затянулась, да и ожог уже почти исчез с ладони.

– Дурак. Я – дурак. Нашёл на что надеяться. Это качество – наивность называется – не лечится даже драконьей кровью. Слушай, Тота, – резко сел, – а идея посмотреть, что будет – Томета, да? – я ждал ответа с каким-то болезненным любопытством, хотя, какое это имело значение?

– Тебе так важно узнать ответ? – серо-зелёные глаза внимательно и строго смотрели на меня, будто это я в чём-то провинился.

В ответ лишь пожал плечами: важно? Да ничуть. Бездна, да какие дела, я исключительно развлекаюсь, когда меня душат.

– Если тебе так важно найти виноватых – то виноваты мы оба, и неважно, кто предложил, а кто согласился.

Эк повернула – умница девочка!

– Ладно, забыли. Говори, с чем пришли. Ты же принесла ответ?

– И убирайся восвояси? – догадливо закончила она мысль. – Ну что ж, ты вправе негодовать. Мы согласны подчиниться, стать твоей командой. Так что – решать тебе.

– Но Тота… – растерянно произнёс Томет, – мы же решили… – и умолк, встретившись с ней взглядом.

– Старшая не велела возражать… – задумчиво протянул я. И знал, что не ошибся.

– Давно понял? – хмуро поинтересовалась девушка.

– А это важно? Нет, только что – благодаря Томету. Интересно, что тебя переубедило.

Тота не успела ответить: неподвижно лежавший до этого Лютень вдруг хрипло застонал, пытаясь встать. Глаза были закрыты, но он всё же поднялся на четвереньки. Мы вскочили – следовало ожидать всего что угодно, Трофей заложил уши и низко, предупреждающе зарычал. Тело драконьера конвульсивно содрогалось, отторгая то, что меняло его, пыталось вышвырнуть, вытошнить непрошеное вмешательство. Я с отвращением смотрел, как изо рта, из изломанных болью губ показалось оранжево-розовое, полупрозрачное щупальце. Оно нехотя покидало тело, живо напомнив мне щупальца-из-бездны, – и одновременно вызвав ощущение гадливости – это был паразит.

Оно оказалось длиной в локоть, конец был испачкан кровью – у Лютня от напряжения ртом и носом пошла кровь и, упав с мягким «шмяком», приподняло над землёй утолщённый конец.

Осматривалось, хотя ни глаз, ни ушей, равно как и других органов чувств, заметно не было.

Осмотрелось и, не обращая внимания на безвольно распластавшееся тело драконьера, потекло, мягко извиваясь к краю обрыва – к бездне. Я не успел ещё толком осознать, что ж это такое, как в воздухе коротко свистнул металл – кинжал пригвоздил тварь к земле в нескольких мерах от нас, так, как будто она была живой, из плоти и крови. И теперь язык пламени скручивался и извивался вокруг клинка, земляным червём-ползуном, насаженным на крюк. Там, где его проткнул кинжал, набухало яростное свечение, становилось всё темнее и плотнее. Мне это всё больше не нравилось.

– Томет, бери девушку и неси подальше от … этого, – негромко скомандовал я, – Тота, поможешь перенести драконьера, и – быстро.

Томет кивнул и, не сводя глаз с буйствующего паразита, подхватил Светану на руки. Я взял драконьера под мышки, Тота – за ноги, и всё равно с трудом подняли тяжеленное тело. Но не успели сделать и несколько шагов, как клинок, торчавший в «теле» паразита, раскалился, а затем рассыпался горящими угольями. Утолщение, образовавшееся вокруг «раны», скачком увеличилось до полумеры – и взорвалось. Я ещё успел поразиться красоте небывалого огненного ало-чёрного цветка, и всё поглотила тьма…

Нет, не тьма… багровая мгла. Вокруг никого и ничего не было – только огненная мгла: под ногами – темнее, над головой – светлее и ярче.

– Должна тебя поблагодарить, – раздался мягкий знакомый голос – вкрадчивый голос повелительницы, – ты убил моего слугу, но я не сержусь, ты сам отдал мне кристалл…

– Где ты? – я повернулся вокруг, осматриваясь, – покажись.

– Зачем? Тебе безразличен мой облик, зачем тогда показываться?

– Я привык видеть собеседника.

– А-а, глаза – зеркало души, да? Я тебя разочарую – у меня нет души. Но ладно, будь по-твоему. Выбирай.

Сотканные из лепестков огня, неторопливо поплыли лица-маски: Леля, Хмысь, Светана, какая-то незнакомая девочка, Лютень, Томет, Тота… У меня закружилась голова от этого огненного хоровода.

– Прекрати! – попросил я, закрывая глаза, – У тебя есть собственное лицо?

Молчание, а потом из мглы выступил призрак: женская фигура, окутанная жарким маревом – невесомой кисеей, алые завитки волос, обрамляющие овал лица… но лица не было – гладкий удлинённый и абсолютно пустой овал. Несмотря на царящее вокруг тепло, даже жар, меня пробрала холодная дрожь.

– У меня нет своего лица, Ирай. Я прихожу такой, какой хотят видеть люди…

– Допустим, я не хотел бы ни видеть, ни знать тебя, – сгрубил я.

– Это взаимно, – показалось, что она улыбается, хотя никакой улыбки на пустом «лице» не было. – Такого скользкого и вредного типа мне ещё не встречалось. Но тем приятнее будет разделаться с тобой.

– Так что мешает – поинтересовался я. Глупо, конечно, дразнить шипохвостов, особенно если не умеешь быстро бегать, но иногда очень хочется.

– Глупенький, – почти проворковала Бездна, – мне ничего не мешает. Я жду, жду, когда достанешь остальные пять кристаллов. Ах да, ты же не знаешь… Теперь достаточно просто убить твоего дружка Лютня – и кристалл будет мой! Что молчишь?

– Думаю, – усмехнулся я, – где мы?

– Ты – ты лежишь без сознания, на острове, где, как полагал глупый дракон, я не достану тебя. Но ты сам пришёл ко мне… А я – я везде.

– Имени у тебя тоже нет… не только лица… – рассуждал я, – Ты – везде и – нигде. Что мешает тебе самой добыть кристаллы? Вездесущей, всемогущей? – мне было важно понять её, понять, что руководит её поступками. Утверждения дракона – это одно, утверждения Бездны – другое, истина же, как всегда, лежит где-то в стороне…

– У меня нет рук, Лунь, тем более – во мне нет драконьей крови, живой драконьей крови. Я их не вижу, не могу взять. Только такой как ты – способен их почувствовать и увидеть, только тебе они подчинятся.

– А как же слуги – драконьеры?

– Они – не слуги, они – рабы, – с оттенком пренебрежения отозвалась Бездна, – И ни на что не годны – даже не смогли найти тебя и удержать на своём острове. Во всё приходилось вмешиваться…

– Но ты тоже не смогла мне помешать…

– Откуда знаешь? Может, твой побег – часть моего плана?

– Сомнительно что-то, – скептически отозвался я. Меня уже начал утомлять этот разговор, больше похожей на детскую перебранку. Может, он и развлекал «повелительницу», но не меня.